«Риголетто» или «человек, который был озлоблен» на Шаляпинском фестивале в Казани

На протяжении всего февраля ЭТ внимательно следил за происходящими в театре оперы и балеты имени М. Джалиля событиями в рамках XXXV Международного оперного фестиваля имени Федора Шаляпина в Казани. Так, 17 февраля состоялась завершающая программу фестиваля опера Джузеппе Верди «Риголетто».

В роли шута Риголетто перед нами предстал Эвез Абдулла из Германии, Джильду, дочь шута, исполнила артистка Большого театра России Нина Минасян, герцога – артист Московского театра Новой Оперы им. Колобова Нурлан Бекмухаметов, наемного убийцу Спарафучиле сыграл артист Национальной Оперы Украины им. Шевченко Сергей Ковнир, сестру Спарафучиле Маддалену – артистка Красноярского государственного театра оперы и балета Дарья Рябинко.

За дирижерским пультом – Алла Москаленко из Национальной Оперы Украины им. Шевченко, главным хормейстером выступила заслуженный деятель искусств Татарстана Любовь Дразнина.



«Сердце красавицы склонно к измене…»

Оперу «Риголетто» Джузеппе Верди написал в 1850-1851 годах.

Интересно, что опера была задумана по мотивам пьесы Виктора Гюго «Король забавляется». Но эта пьеса была запрещена французской цензурой, так как подрывала авторитет королевского двора.
Итальянское либретто было написано Франческо Мария Пьяве, сотрудничавшим с Джузеппе Верди много лет. Из-за цензуры король был заменён неким герцогом, а безобразный шут Трибуле — Риголетто.

Известно, что успех пришел опере еще до ее премьеры. Когда Верди раздал партии музыкантам, и они их стали разучивать, по улицам Венеции уже бегали мальчишки и распевали знаменитую на весь мир песенку герцога «Сердце красавицы склонно к измене…».

Премьера состоялась 11 марта 1851 года в Венеции в оперном театре «Фениче».

В Париже премьера состоялась лишь в 1857 году, так как Гюго протестовал из-за изменений, которые внесли в оперу. Но когда он услышал ее, то сопротивляться больше не смог, настолько была хороша постановка.

«…Плакать под маской шута...»

Оперу открывает мрак, царящий на сцене: огромный подвешенный под потолок крест, туман, тишина и нависающая надо всем этим музыка. Как вдруг в один момент резко зажигается свет, и перед нами открывается большой пир в доме герцога. Причем это, скорее, не пир... Женщины, вино, -ни с какими нравственными законами здесь точно не считаются. Герцог открыто ухаживает за замужней дамой, и всем известно, что он тот еще ловелас.

И, наверное, неслучайно первая сцена была омрачена, и только потом начинается пир. Этот пир и есть тот самый мрак.

Всю эту картину «украшает» злословный шут Риголетто. Именно таким знает его окружение герцога. Риголетто понимает, что находится под крылом герцога, и поэтому обладает неограниченной властью. Он несильно разборчив в выражениях, и не потому что он не понимает, а потому он того и желает. Он вызывает злобу придворных к себе, и это возвращается ему бумерангом в финале оперы.

Но как только он возвращается домой, что бывает нечасто, он превращается в доброго и нежного отца. Он очень боится потерять свою дочь Джильду, и наказывает ей сидеть дома. Но нельзя жить лицемерной жизнью: во дворе герцога быть злодеем, а дома – хорошим отцом. Одно накладывает отпечаток на другое, и в итоге ни к чему хорошему такое положение привести не может. Вот и в финале мы видим, как желание отомстить герцогу за дочь, приводит к смерти самой дочери.

Причем эта проблема живет в самом шуте. С детства он оказывал большое влияние на воспитание герцога. Он показал ему плохую сторону жизни, воспитал в нем никого не любящего, кроме себя самого эгоиста. Так что винить герцога во всем здесь было бы ошибкой.

Он и сам сравнивает себя со Спарафучиле, говоря об оружии: «Схожи мы: у меня язык, у него – кинжал».
Шут не доволен тем, что должен пересиливать себя и быть шутом, скрывая слезы под маской. Но вот над «льстивыми вельможами» он поиздеваться рад. Все-таки корень злобы у Риголетто заложен глубоко в душе, и исправить это не удается даже дочери. Она просит его простить герцога, но жажда мести движет им.

Каждая сцена сопровождается внушительными декорациями. Большинство сцен – массовые. Здесь и хор, и танцоры, и передвижное ложе – все это должно создавать радость, но по сути радости никакой нет, это всего лишь пляски в аду, а можно ли в нем быть счастливым?

Самой драматичной сценой в спектакле оказалась заключительная сцена, где Риголетто прощается со своей дочерью Джильдой. Ее безжизненное тело лежит в руках у отца, в этот же момент она предстает перед нами ангелом. Она стоит в белоснежном платье на высокой платформе под светом прожектора и поет. В этот момент забывается все злое и грязное, что происходило раньше. И на душе становится грустно и пусто.

Чистейший звонкий голосок дочери и драматичная игра шута заставляет сопереживать героям оперы, заставляет поверить, что перед нами не разыгранный спектакль, а реальная жизнь.

Об этом можно судить по продолжительным овациям в конце оперы.



Подробнее о главном герое оперы мы узнали у артиста, исполнившего роль Риголетто – Эвеза Абдуллы.

Эвез, расскажите, как Вы относитесь к своему герою?

- Для меня это совсем не шут, как принято его показывать. Я провожу аналогию с современностью и понимаю, что с тех времен практически ничего не изменилось – таких шутов вокруг нас полно, и очень жаль.

Риголетто – человек, который был озлоблен, потому что с детства над ним издевались, и им двигала месть. Но это не был совсем «черный» человек. Было в его жизни что-то светлое, и это была его дочь, он пытался ее сохранить. Для него это был кусочек рая, в то время как вокруг был ад.

Но дело в том, что этот ад вокруг себя он создавал сам.

Герцога представляли как извращенца, тирана. А, на самом деле он, жертва Риголетто, который с детства «вытаскивал» из герцога все темное, он рос под влиянием шута. И все что мы видим в герцоге – мысли и форма Риголетто. А ведь этого капризного, извращенного человека воспитал он сам. Через герцога шут мстил и манипулировал всеми вокруг, и оставался безнаказанным. В итоге его месть обернулась трагедией.

Какие эмоции Вы испытываете на сцене, стараетесь ли дистанцироваться от своего героя?

– Дистанцироваться я пытался, но вот видите, после арии «Куртизаны» все-таки не выдержал. Конечно, состав солистов просто высочайший, и когда Джильда стала исполнять свою арию в этой сцене, я просто не выдержал и слезы полились градом. Это затрагивает такие струны души… Эмоции, конечно, взяли верх, но потом я собрался и все-таки допел.

Чем отличается казанская постановка от европейской?

- Сегодня в Европе больше ставится модерн. Но этот модерн ничего общего с Верди не имеет. Просто режиссеры взяли власть в свои руки, и каждый вытворяет все, что ему вздумается и считает себя очередным Дзеффирелли (Франко Дзеффирелли — итальянский художник, режиссёр театра и кино, продюсер, сценарист - прим.) , игнорируя полностью замысел композитора и либреттиста.

А Верди был хорошим режиссером, и поэтому все ремарки, которые он вносил, на мой взгляд, нужно учитывать. Даже если мы переносим все это в современность. К сожалению, в большей степени, сейчас в Европе это все не так, и я очень счастлив, что у вас такой классический спектакль. И в прошлый раз я говорил про «Трубадура», и сейчас говорю, что ваш театр совершает великое дело. Сейчас с этой тенденцией модерн-постановок ̶ сохранять классику и ставить еще модерн, придерживаясь при этом правил – большая ценность. Может быть, я очень консервативен в этом смысле, но такие постановки зритель понимает больше, потому что из двухсот модерн-постановок стоящих может быть одна или две.

Когда вокруг столько 3D эффектов, технологий, потерять зрителя на одной из таких модерн-постановок, на мой взгляд, просто преступление. Нужно наоборот ̶ притягивать людей, чтобы они слушали классику, вдохновлялись и менялись. Мне кажется, что все-таки музыка затрагивает сердца людей и что-то, да меняет к лучшему. В следующий раз человек, который посмотрел эту постановку «Риголетто», например, прежде чем поиздеваться, приколоться над кем-нибудь, задумается и не сделает этого, потому что будет знать, что рано или поздно это ему вернется.

Можно ли сказать, чего в шуте больше: добра или зла?

– Мне кажется, что шут проиграл самому себе. У него был шанс, ведь ему творцом была дана дочь как испытание, он должен был ее сохранить. Но невозможно снаружи быть грязным, а домой приходить чистым. Он пытался сохранить ее как цветочек – чистым, но сам же вокруг он сеял грязь.

Напомним, что с первого по 20 февраля в Казани проходит XXXV Международный оперный фестиваль имени Шаляпина. За время фестиваля нас сцене прозвучали такие оперы, как «Пиковая дама», «Севильский цирюльник», «Реквием», «Трубадур», «Аида» и многие другие завоевавшие симпатии публики спектакли.