«Hикто за борт не бросался и не психовал!»

В канун 50-летия аварии на атомной подлодке к-19 член её экипажа рассказал «БИЗНЕС online» о том трагическом походе. Сегодня в России вспоминают моряков знаменитой подводной лодки К-19, ровно пятьдесят лет назад, 4 июля 1961 года, ценой собственных жизней предотвративших взрыв атомного реактора. В экипаже был и один казанец: перед поездкой на памятные мероприятия в Москву Николай Карпюк рассказал «БИЗНЕС Online» о том, что происходило на лодке в те июльские дни.

В ракетном отсеке

- Николай Александрович, как вы оказались в числе тех самых 139 человек?

- На флот я пошел добровольно — очень нравилась морская форма. В военкомате меня, было, хотели в ВВС направить, но я уперся: только на флот! Был это 1957 год. Попал на Северный флот, на дизельную ракетную лодку. Где-то через полгода приехал к нам в часть незнакомый капитан третьего ранга — набирать экипаж. По базе было объявлено: кто хочет служить на первой в СССР атомной ракетной подводной лодке, явиться на собеседование. Пришел я к этому капитану простым матросом, а вышел — старшиной второй статьи, командиром прибора управления стрельбой.

- Что из себя представлял ракетный отсек?

- Ракеты — три восьмиметровые махины по 1,5 мегатонны - стояли рядком с интервалом в полтора метра прямо посередине отсека. Старт производился из надводного положения. Для этого «стол» поднимался вместе с ракетой над рубкой, которая сама высотой с двухэтажный дом. Представляете зрелище?! Старта мы, правда, ни разу не видели — во время него все находятся внутри лодки. Даже грохота слышно не было, лишь толчок ощущался.

В отсеке были три команды: наша — управления стрельбой; пуска (отвечали за горючее и окислитель); обслуживания ракет. Наша группа вводила в головки ракет маршрутные указания.

- По сравнению с дизельными лодками, К-19, вспоминают, была довольно комфортабельной...

- Лодка у нас была — просто красавица! Две палубы, довольно просторно.

- Во время боевого похода на воздух выпускали?

- Почти нет. Как-то, когда на лодке «гостил» главный конструктор, слышу объявление командира по внутренней связи: «Товарищи, сегодня у нас два дня рождения: генеральному конструктору Ковалеву Сергею Никитичу исполняется столько-то, а нашему старшине команды ракетчиков Карпюку Николаю Александровичу — двадцать один. Старшину, в честь этого, прошу наверх — подышать свежим воздухом». Я - бегом! С высоты рубки посмотрел, как лодка идет (во время похода туда, кроме вахтенных, никого не допускали): красота, нет ничего лучше!

«Не лодка — загляденье!»

- Помните, как уходили в ту автономку?

- Мы пошли патрулировать к берегам Кубы, автономка была рассчитана на месяц. Нас провожал маршал Василий Иванович Чуйков со свитой. Здоровый такой. Прошел по отсекам, каждому руку пожал. И мы знали, если поход пройдет успешно, нас будет встречать Хрущев.

Почти месяц ни разу не всплывали. Отпатрулировали без происшествий, возвращаемся домой, прошли Датский пролив, и вот тут началось. 4 июля, в 4 часа утра, когда капитан-лейтенант Погорелов заступил на свою смену по управлению реактором и стал записывать в журнал, что вахту принял, у них там всё и замигало. Что было дальше — сегодня все знают.

- Вам приходилось бывать в реакторном отсеке?

- Несколько раз. Все чисто, аккуратно. Впрочем, как и в других отсеках. Перед походом всю лодочку изнутри покрасили в белый цвет. Не лодка — загляденье! Обычно трубопроводы красят своими цветами: аварийный, например, красным. А мы все сделали белым — технику-то наизусть знали, хоть в полной темноте могли что хочешь сделать... А тогда... Сварили ребята аварийную систему. Восемь человек их там было. Через неделю все умерли.

- Вы знали, что такое радиация?

- В общих чертах. Но быстро поняли, что это такое. Тогда нас с лодки эвакуировали на эсминец. Пришли мы на нем в базу, все сопки в округе усыпаны народом и штук двадцать санитарных машин стоят. Построили на палубе, и как раз одного из тех восьмерых — Юру Ордычкина — пронесли. Он, как и я, «годок» был — последний год службы... Сердце у него еще работало, но уже распух и весь в язвах. Через три дня он умер. А вслед за ним еще семь человек: два «годочка», четверо молодых ребят и офицер, который пришел к нам перед самым походом — Борис Корчилов - лейтенант, совсем молодой. Когда Борис уходил в реактор, командир ему: «Ты знаешь на что идешь». «Знаю», - отвечает. На ходатайство командира о присвоении Борису звания Героя Советского Союза Хрущев наложил резолюцию: «За аварии не награждаем»... А после аварии нас месяца три в госпиталях лечили.

«Нас осталось 35 человек»

- Николай Александрович, о той трагедии большинство, увы, знает, лишь по американскому фильму «К-19: Оставляющая вдов». Отличная картина, но все-таки — художественная. Что в ней — вымысел?

- Первое. В один поход втиснули все аварийные случаи на нашей лодке в 1960 - 1961 годах. Второе. Естественно, никакого противостояния старпома и командира не было и пистолетами никто никому не угрожал. Третье. Американские вертолеты над нами не летали, и американских кораблей мы не встречали. Четвертое. Конечно, и мысли не было о том, чтобы попросить помощи у американцев. Пятое. Паники не было. Hикто за борт не бросался и не психовал. Шестое. Hа Северном полюсе мы не всплывали. И такого, чтобы лед сходу пробивать, не могло быть. Хотя в фильме это смотрится, конечно, здорово. И этого эффектного футбола на льду тоже не было. Седьмое. В фильме очень смешно замполит выступает и плетет невесть что про американскую пропаганду. Ха-ха!

- А внешний вид лодки, отсеки?

- Более-менее правдоподобно... А лица в фильме у всех прямо русские. Как это им удалось?! Молодцы. А Харрисон Форд и впрямь здорово внешне на нашего командира Hиколая Затеева похож. И вообще фильм сделан на удивление здраво. А вымысел — это же для интриги.

- Было ведь несколько сценариев...

- Три - точно. Из-за первого мы даже чуть не повздорили с американцами. Hу и вывели там нас! Как мы в походе поддаем, в карты играем. Hе было такого! Книги читали да свободные от вахты фильмы смотрели в первом отсеке - между торпедными аппаратами натягивали простыню и крутили киноаппарат.

- Вы ведь были на российской премьере фильма в Санкт-Петербурге 6 октября 2002 года...

- Да. На премьеру приехали режиссер Кэтрин Бигелоу и актер Лайам Hисон. На пресс-конференции кто-то сказал американцам: «Ваш фильм - памятник не только российским подводникам, но и морякам всего мира». Когда это перевели, Бигелоу заплакала и ничего не смогла ответить... А я специально для этой встречи сделал на заводе значки для каждого члена экипажа и несколько памятных знаков на ленточках, вроде медалей. Подошел к Кэтрин: разрешите вам вручить на память. Она встала, и оказывается - выше меня на голову, а я-то немаленький. Симпатичная девица. Надела она знак и опять расплакалась.

- Сколько человек осталось из экипажа, и где в этом году пройдут памятные мероприятия?

- Осталось 35 человек, из тех, с кем есть связь (о судьбе нескольких вообще ничего не известно)... Главное будет в Москве, на Кузьминском кладбище. Там похоронены пятеро из вошедших в реактор и командир.