Нурбек Батулла: В танце человек становится свободным

Нурбек Батулла - выпускник Казанского хореографического училища, три сезона отработал в балетной труппе Татарского академического государственного театра оперы и балета им. М.Джалиля. В 2010 году уехал в Санкт-Петербург, учился на балетмейстера в консерватории им. Римского-Корсакова и на актера театра и кино в Санкт-Петербургской академии театрального искусства (курс Ларисы Грачевой). Главный балетмейстер Казанского татарского государственного театра юного зрителя им. Г.Кариева. Женат, есть сын.

 

 

 

 

- Нет. На церемонии вручения «Маски» в женской номинации приз получила классическая балерина. Мы решили, что жюри отдает предпочтение академическому танцу, а не современному, и расслабились. И вдруг называют мое имя... Это была полная неожиданность. Я вышел на сцену, хотел поблагодарить всех на татарском и русском языках, но от волнения сказал только на татарском.

 

 

- В Татарстане интерес к спектаклю появился, в России и за рубежом - пока нет. Мы отправляли заявки на участие в нескольких международных театральных фестивалях, но без успеха. Было приглашение из Азербайджана на фестиваль, который состоялся в мае. Мы представили там «Алиф» благодаря тому, что министерство культуры выделило нам деньги на дорогу. Возможно, в августе поедем на фестиваль в Питер.

 

- Это идея главного режиссера ТЮЗа Туфана Имамутдинова. Сначала он предложил взять за основу спектакля арабскую графику. Мы стали изучать персидскую культуру, читали стихи персидских поэтов, смотрели иранское кино. Я понял, что персидская вязь ближе татарской культуре, чем арабская. Там есть добавочные буквы, которых нет в арабском алфавите. Месяца два бились над стихами персидских поэтов, думали, как пластически и музыкально выразить их суть. Потом Туфана озарила светлая идея: «Подожди, а почему мы зациклились на персидской поэзии? Ведь наш Тукай тоже писал стихи вязью!» Видимо, надо было сначала хорошо помучиться, чтобы вот так, издалека, прийти к близкому, родному Тукаю.

 

 

- Мы не ставили такой задачи - популяризировать татарский язык. Сохранение языка - это большая проблема. С ней сталкиваются во всех странах мира. И одним решением сверху решить ее невозможно. Здесь каждому человеку надо начинать с себя. Это серьезная работа над собой. Поэтому в спектакле мы сознательно сужаем эту мировую проблему до рамок одного человека.

 

 

- До семи лет я говорил только на татарском, и все было нормально. Но потом начались сложности. Я учился в лицее №3, там основные предметы преподавались на русском языке. Сначала мне по русскому ставили двойки, но постепенно выучил язык. А еще в нашем лицее была фишка - в первом классе преподавали арабский язык. Нас учили писать арабской вязью. Мне это очень нравилось, думаю, у меня с тех пор появился интерес к восточной культуре, языку.

 

 

- Папа и мама очень аккуратно направляли меня и брата по жизни. Танец возник не случайно. Я - театральный ребенок, часто бывал за кулисами театра, что-то танцевал. Когда учился в пятом или шестом классе, у нас с папой состоялся серьезный разговор. Он говорил со мной как со взрослым, ответственным человеком: «Тебе уже надо определяться с будущей профессией. Предложу два варианта. Один - попробовать поступить в татаро-турецкий лицей, второй - хореографическое училище». Я выбрал хореографию. И поступил, хотя у меня совсем не идеальные данные для классического танцовщика.

 

Мой младший брат Байбулат тоже учился в хореографическом, но на факультете народно-сценического танца. Потом он закончил режиссерский факультет Московской школы кино, сейчас снимает фильмы.

 

 

 

- Как ни странно, по-настоящему я начал понимать балет, когда ушел из него. Это на самом деле так. Когда ты внутри балета - это одно ощущение, а когда наблюдаешь со стороны - абсолютно другое. Как говорили наши преподаватели в Питере: «Мы не знаем, какие из вас получатся танцовщики, актеры, режиссеры, но то, что вы будете хорошими зрителями, это точно».

 

 

- Это был вызов. У балетных артистов есть внутренняя установка - надо каждый день стоять у станка, работать, работать и работать. В них живет страх потерять форму и вылететь из обоймы востребованных танцовщиков. Когда я решился уйти из балета, конечно, были страхи, тревоги, волнения: правильно ли делаю? надо ли бросать то, чем успешно занимался 11 лет? ради чего так резко менять жизнь? Но оказалось, что это все пошло на пользу. Я понял, страх перемен - это иллюзия, заблуждение. Страх - оправдание нашей лени и нежелания что-то менять в своей жизни. Страх сдерживает развитие. На самом деле не надо бояться пробовать что-то новое. Да, будет страшно. Но надо идти и просто делать.

 

- Это большая школа. Мне было интересно поработать с разными хореографами в разных танцевальных стилях. Многому научился и у других участников проекта. Смотришь, парень такие чудеса творит, а оказывается, он занимается всего два года брейк-дансом в каком-то сельском клубе. А у тебя с твоим классическим хореографическим образованием так не получается.

 

- Да, академическая школа, наоборот, часто мешает раскрываться. Когда начал учиться на балетмейстера, видел, что у ребят, пришедших в хореографию из актерской профессии, эстрадного танца, все получалось проще, легче, свободнее. А мой балетный опыт меня сдерживал. Я искренне не понимал, почему так происходит. Я работал, как привык, как учили в хореографическом училище: постоянно у зеркала, контролируешь положение корпуса, рук, ног… А тут тебе говорят: «В зеркало не смотреть!» И это тоже оказалось непривычно и страшно: а вдруг некрасиво выгляжу? вдруг не так тяну ногу, руку?

 

В балете важны природные данные: рост, комплекция, ноги, руки, шея, выверт стопы. Поэтому балетные артисты постоянно тренируются, ограничивают себя во всем, чтобы соответствовать жестким профессиональным стандартам.

 

А в современном танце - там все по-другому. Там важны не физические данные, не техническая отточенность движений, а внутреннее ощущение танцовщика, то, что он хочет этим движением выразить. В танце главное - естественность: что естественно, то красиво.

 

 

 

- Нуриев - очень важная для меня тема. Мне всегда говорили: «О, второй Нуриев!» Это был уже определенный штамп. А мне хотелось быть самим собой. Я стремился оторваться от кумира. Это было сложно, больно. Сейчас я повзрослел, и наши «отношения» с Рудольфом Нуриевым стали более спокойные, более профессиональные. Могу сказать, что он мне здорово помогает. Нуриев привнес в академический, немного холодный, отстраненный балет актерскую игру, страсть. Мне близко такое отношение к танцу.

 

 

- Пока на примитивном уровне осваиваю йогу. Начал заниматься национальной борьбой куреш. Тренируюсь для себя, а не для соревнований.

 

 

- Куреш - настоящее, подлинное явление татарской культуры. Доказательств тому нет, но многие специалисты считают, что это один из самых древних видов борьбы. Там всего пять приемов, очень ограниченный инструментарий. Мне повезло, у меня замечательный тренер - мастер спорта международного класса Вакиф Тимершович Давлетшин. Он знакомит меня с философией поединка на поясах, учит тонкостям и хитростям этой борьбы.

 

 

- В работе над «Алифом» у нас сложилась крепкая команда: режиссер Туфан Имамутдинов, хореограф Марсель Нуриев, композитор Эльмир Низамов. Мы сделали еще один спектакль - «Шамаиль». Есть дальнейшие планы. Но хочется, чтобы у нас была своя репетиционная база, где мы могли бы работать. Хотелось бы больше ездить на мастер-классы, тренинги европейских и российских хореографов. Хочу проводить свои мастер-классы и для профессиональных танцовщиков, и для людей разного возраста без танцевальной подготовки. В танце человек становится свободным, естественным. Танец помогает совсем по-другому ощущать свое тело, и оно становится не обузой, а надежным союзником.