"А вы просто убейте его сразу, чтобы у вас проблем не было. Только и меня вместе с ним..."

"Я обращаюсь к читателям "Вечерней Казани": пожалуйста, помогите разыскать моего бывшего мужа - Петра Бойчука. Может, среди читателей есть люди, которые знают Петра, которые передадут, что я молю его помочь нашему сыну..." Такое письмо пришло в редакцию из Азнакаево. И корреспондент "ВК" отправилась в этот город.

- В последний раз все вместе мы собрались  на присяге, в армии,  у нашего сына Руслана, - рассказала мне свою историю Гузель Бойчук. -  Сняли квартиру на пару дней. Я сказала: "Руслан, иди в ванную, хоть помоешься в нормальных условиях". Он пошел, а обратно его все нет и нет, нет и нет.   Открыли дверь, а он не раздевался даже. Сидит на полу и плачет: "Я не могу служить!" Стало так страшно, я - к мужу: что нам  делать? А он: "А что я могу?"

Позднее женщина  многое узнала про эту часть: Артем Казначеев из Нижних Вязовых из Татарстана попал в ту же роту, что и Руслан,  только на день раньше. Артем рассказал журналистам, как его бил командир. За то, что  отказался командирскую форму стирать, пинал его ногами в голову, в грудь, в живот. Когда Артем  впал в кому,  врачи установили, что у этого мальчика были  разрывы селезенки, повреждения печени, отеки мозга и легких. Только следов никаких не было -  били его  мастерски. Придя  в себя, Артем долгое время  не понимал, где находится. "Палата,  - рассказал парень в телеинтервью, - тряслась и превращалась в фургон, а я думал, что лечу на нем за границу".

Когда в военном госпитале  оказался Руслан, то в части уже вовсю шло разбирательство по поводу Артема. Только Руслана вряд ли кто-нибудь опрашивал, ведь он оказался в психиатрическом отделении.

- "Зачем ты согласился?" - кричала я ему по телефону, - вспоминает Гузель Галимзяновна. - А он говорит: "Мне сказали, что я там отдохну".  Женщины, у которых сыновья  были в этом отделении, тоже  говорили, что с нашими детьми  все будет хорошо. И я им поверила. Только вот после выписки Руслан начал  слышать голоса. Например, ему кажется, что все его осуждают, что он… что его… подвергли мужеложству.

- А это случилось на самом деле?

- Я не знаю, он же ничего не рассказывал! - с горечью говорит женщина. - Командир части сказал: "Ваш сын самовольно покинул часть, я пригласил психолога, он дал направление".

- А фамилию, квалификацию  этого психолога вы знаете?

- Нет.

- А что с Русланом  делали в госпитале, как обследовали? Может, у него просто травма головы?

- Я не знаю! Военные  мне сказали,  что я не имею права получать историю болезни, потому что сын - взрослый, а сын не имеет права, потому что он  болен. У меня есть только свидетельство о болезни, где сказано, что Руслана положили в госпиталь, потому что у него  головная боль, пониженное настроение и чувство одиночества.  Я не знаю даже, как  его лечат сейчас…Однажды пришла его навещать, а у него руки скрючены, глаза закатываются, изо рта все вываливается. Врачи сказали, что у них закончились  лекарства,  которые снимают побочные действия лечебных препаратов.

После трагедии с Русланом Гузель Галимзяновна не раз и не два перебирала буквально по дням всю свою жизнь. Несчастная женщина, судя по всему, пыталась понять, почему именно с ее сыном случилась эта беда, а главное, за что ей такое горе, что она, мать, сделала не так:

- Да, в какой-то момент Руслан  остался одинок. До 2002 года мы были дружной семьей.  Помню, у мужа не было брюк. Взяли матпомощь в профсоюзе. А Петя вместо штанов купил моему сыну от первого брака машинку на педалях. Я, говорит, сам мечтал, но у меня не  было, пусть у наших детей все будет.  В это время я была беременна Русланом. Приду с работы - Петя меня всегда жалеет: "Ложись, отдыхай, я сам все приготовлю".   Я считала  себя очень счастливой женщиной. До тех пор, пока в нашем городе не  открыли "оздоровительные курсы"  в  нефтегазовом управлении.

Весь город на эти курсы ходил: говорили, очень хорошо помогают. А Петя очень мучился аллергией, куда бы ни обращались - ничего не помогало. Вот я его на курсы  и отвела. Так он стал отлучаться из дома. Члены  этих  курсов  ездили в разные города. И к ним отовсюду приезжали.  Один москвич даже прочитал им лекции, а в завершение раздал  всем   корочки психотерапевтов. Сначала я не возражала против этих поездок, говорила: "Если тебе помогает, если избавляет от комплексов - пожалуйста". А потом  узнала, что, оказывается, и долг, и честь, и совесть, как учат на курсах, - это тоже все комплексы. И себя, оказывается, ни в чем винить нельзя, потому что все в человеке - от Бога, и нет ни добра, ни зла. "Я люблю все человечество", - начал говорить мне Петя.  А я его спрашиваю: "Вот у нас в Актюбе одна пьяная женщина  зарезала своего ребенка, чтобы он ей не мешал. Ее ты тоже любишь?" Да, говорит, ее я тоже люблю, у всего есть душа.  Я говорю: "У этого камня, который валяется на дороге?". Я рассмеялась, а он бросил портфель, к березе прислонился, заплакал. У тебя, говорит,  фиолетовый цветок  в душе,  а он должен гореть белым светом, сходи на курсы, пожалуйста,  ведь спасутся только люди света.

Он ушел внезапно, без объяснений. Уехал в Казань, в связанную с курсами  школу, где-то  на Фурманова.   Я бросилась за ним ночью, на такси. Ко мне вышли только утром - директор: "Вам туда нельзя,  - говорит. - И Петра видеть нельзя, он нашел другую женщину".  Соврала, конечно. Я  выпила все свои таблетки, понимаете, тогда не смогла принять, что от  Пети - человека, которого я любила, который любил меня, осталась только оболочка, в которой поселился какой-то чужой человек.  Ведь он  знал, что я стою одна под дверями, ночью, в чужом городе, и не вышел...

Дети поддерживали меня, а я забыла, что поддержка нужна им самим. Руслан в это время перестал учиться, бросил техникум. Так в армию и попал.  Когда это все случилось с Русланом, я поняла: то, что муж ушел, это ерунда…  Сейчас мой сын  уже три года скитается по больницам. Иногда смотрит на меня круглыми глазами: "Мама, что со мной?" - и просится опять на лечение.  Мы приезжаем, а там прямо при нем говорят: "Чего  ходят, все равно не вылечатся!" Зачем вы так, говорю,  мы же идем к вам с надеждой.

Недавно ведущая с телеканала "Телевизионный дамский клуб"  - женщина с татарской фамилией - обнадежила таких, как я: она рассказала в одной из программ, что успешно лечит даже  то, что  у Руслана.  Я сразу  позвонила по телефону, указанному  на экране. Мне велели перечислить 15 тысяч рублей и ждать звонка. Перезвонили и сказали, чтобы я набрала воды, потому что они будут заряжать  ее через телефон… Смешно? Но я  должна была попробовать все: Руслану становится хуже.

Врачи советуют лечить его одним  препаратом, только  официально его  не назначают, говорят, слишком  дорогой: шесть тысяч рублей, а  принимать надо постоянно. Одной мне такое  не по карману. Мы можем ведь с мужем покупать препарат по очереди: один месяц - я, один - он.   Поэтому я молю:  если кто-то знает Петра, передайте, пожалуйста, чтобы он объявился.  Мы много лет не беспокоили его, даже несмотря на то, что он уехал в эту самую школу  со всеми нашими сбережениями, со ссудой, которую мы взяли на строительство дома. И Руслан тоже  просил: "Не надо алиментов, пусть папа живет спокойно".

Но сейчас от этого лекарства зависит судьба нашего мальчика.  Врачи все настойчивее предлагают мне  поместить его  в интернат,  а это медленная смерть. Как я смогу спать, есть, пить, зная, что мой ребенок… Ведь даже в обычной больнице в Актюбе, если он "провинится",  врачи говорят: "Мы его накажем, мы его в изолятор посадим".  "А вы просто убейте его сразу, - говорю, - чтобы у вас проблем не было. Только и меня вместе с ним".

...На прощанье Гузель Галимзяновна сказала мне, что, когда ей становится совсем трудно, она перечитывает  открытку, которую Руслан подарил  ей в седьмом классе: "Дорогая мама, желаю тебе счастья, удачи в жизни и чтобы ты, мама, никогда не старела. Пусть это  только открытка, но помни, что я тебя всегда  очень люблю, несмотря ни на что!".