Кто хочет замуж за бомжа?

«Вот и все, - подумал Иван Алексеевич, когда захлопнулась дверь за последним ушедшим, - вот и кончилось мое счастье». Счастливчиком называли его друзья, хотя сам он раньше никогда не задавался вопросом, почему они так считают. Ну да, единственный и счастливый брак, замечательная супруга, успешные сын и дочь.

Счастье и привычный комфорт стали рушиться, когда заболела жена Настя. В то время Иван Алексеевич, военный пенсионер, перешагнувший 70-летний рубеж, еще работал учителем физкультуры в школе. Коллеги с пониманием относились к его отлучкам по причине болезни супруги, но совесть полковника в отставке не позволяла долго покрывать его, и в конце концов он принял решение уволиться. И Настя, жутко боявшаяся одиночества в минуты острых приступов болезни, была благодарна супругу за такое решение.

Он и сам не заметил, как пролетели два года у постели жены. А вот три дня назад ее не стало… И как теперь жить? А главное - для кого?

Два месяца назад Настя, предчувствуя скорую кончину, завела разговор о том, что в принципе она не против, если после ее смерти муж сойдется с другой женщиной: «Только соседку по даче Лиду не сватай. Не нравится она мне… Наша квартира ей больше твоей любви нужна: сыну-то с невесткой жить негде, маются по съемным углам…» Супруг убедительно кивнул. Тем более что самому Ивану Алексеевичу Лида тоже не нравилась.

Когда прошло полгода после похорон и одиночество стало совсем невыносимым, Иван Алексеевич пошел к сыну: мол, ты как хочешь, но жить один больше не могу! О переезде в дом сына речи не шло, только о том, чтобы он в своих кругах нашел ему женщину ненамного моложе его и желательно с медицинским образованием. Чтобы уколы могла сделать, в доме прибраться, обед приготовить ну и по душам поговорить. Полковник даже согласен платить ей из своей пенсии - ведь, получается, он нанимает домработницу. Но сын не внял просьбе отца.

- Уколы тебе я и сам сделаю, когда надо, убраться и обед приготовить может и моя жена. Папа, пойми, сейчас времена совсем другие. Людям доверять нельзя. А вдруг что пропадет из дома после такой домработницы или она войдет в доверие и заставит подписать на нее квартиру?.. Бомжом, что ли, под старость лет хочешь стать? Нет уж, папа, живи один… Так и нам, и, поверь, тебе тоже будет спокойнее.

…В то утро ласковое весеннее солнце настырно заполнило большую часть спальни Ивана Алексеевича, а добравшись до кровати, стало щекотать его, мол, просыпайся, тебя ждут великие дела - именно так любила говорить Настя, стараясь поднять с постели праздно валявшихся мужа, дочку и сына. «Ах да, надо было задернуть с вечера шторы», - с досадой подумал полковник. А вслух произнес: «Вставай, тебя ждут великие дела!» Иван Алексеевич быстро умылся, подкрепился нехитрым завтраком, оделся и вышел на утреннюю прогулку в сквер.

В городе пахло весной. Казалось, внезапно ворвавшееся в Казань после долгой зимы солнце разбудило и преобразило всех. Заливались трелями пригретые лучами птицы, спешили на занятия веселые студенты, и даже серьезные лица преподавателей стали в то утро немного мягче… А вот и киоск с прессой. Привычка быть в курсе всех новостей осталась у полковника со времен армейской политинформации. Когда болела Настя, он каждое утро покупал свежую прессу.

Супруга любила, когда он читал ей вслух.
«Ну что ж, почитаем», - сказал было Иван Алексеевич, усевшись после прогулки удобно в кресле, и вдруг осекся. Главного слушателя-то вот уже как полгода нет… Пенсионер привычно пробежался по новостям и спортивным заметкам, а в одной из газет внимание его привлекли объявления о знакомстве. Просмотрев несколько потенциальных кандидатур, он решил сам дать в газете объявление о знакомстве.

Сказано - сделано. Через пять дней в квартире Ивана Алексеевича нарушали привычную тишину телефонные звонки: беспокоили потенциальные кандидатки. Понимая, что одного разговора по телефону мало, чтобы составить представление о человеке, полковник втайне от сына стал назначать свидания в Лядском саду рядом с домом. А понравившихся кандидаток приглашал к себе на чашку чая, устраивая своеобразную проверку. Заходя в дом, женщины обычно восхищались просторной квартирой в центре города, красивым видом из окна. А после их восхищений Иван Алексеевич говорил, что квартира не его, а сына, а он вообще жилплощади не имеет, мол, бомж. Большинство женщин после этих слов резко теряли интерес к ухажеру и больше не беспокоили.

Таисия вошла в дом решительно. Сняв шикарную норковую шубу - подарок дочери, как сказала она, бережно положила на спинку дивана в прихожей. Услышав, что он бомж, лишь весело рассмеялась в ответ: «Значит, если сын выгонит, будем жить у меня в двухкомнатной. А летом на даче в Орловке. Там у меня такой фруктовый сад - закачаешься!» Таю не хотелось отпускать после чаепития и просмотра семейного фотоальбома. Веселая, энергичная, заводная - явная противоположность жене, но Иван Алексеевич понял, что именно такая ему сейчас и нужна, с ней он будет как за каменной стеной. К тому же до выхода на пенсию работала поваром. А что сын? Повозмущается да и успокоится. В конце концов квартиру можно переписать на него, раз уж нет доверия к людям.

Сын с невесткой и вправду приняли известие о новой пассии полковника с нескрываемым возмущением. Уж больно быстрым показалось их знакомство, как бы беды не случилось. «Да не нужна ей моя квартира, у нее шуба вон какая!» - крикнул им сгоряча Иван. Но, видя счастливые глаза отца, когда приходит Тая, и положительные изменения в доме после ее появления - что скрывать, чистота, порядок и здоровая пища были ее коньком, дети отступились. Квартиру, правда, сын оформил на себя, но Иван Алексеевич был на него не в обиде. Пусть думают, что Таечка с ним только ради жилья, он сердцем чует, что это не так. Рядом с ней так комфортно, тепло, надежно, прямо как с Настей. Вот ради него Тая и на курсы лечебного массажа записалась.

Летом, как и было обещано, Таисия вывезла его на природу. Там, сидя в один из теплых вечеров в саду в тени ветвистых деревьев, полковник задал избраннице мучивший его в последнее время вопрос: «Ты правда любишь меня, не обманываешь?» «Люблю, - ответила та. - Но, признаюсь, соврала тебе лишь однажды - когда сказала, что шубу дочь подарила. Это я чтобы на тебя впечатление произвести, выпросила ее у соседки…»