Психолог о «группах смерти»: «Огромное заблуждение родителей — если спрошу, подтолкну»

 

Шумиха вокруг так называемых «групп смерти» поднялась после публикации журналистского расследования Галины Мурсалиевой в «Новой Газете». Автор текста утверждает, что крупнейшая российская социальная сеть «ВКонтакте» изобилует группами, подталкивающими детей к суициду, причем за этим явлением якобы стоят взрослые люди, которых Мурсалиева называет «профессионалами».

 

Отметим, что публикация вызвала мощный резонанс: сразу после ее выхода Роскомнадзор, а также ряд российских чиновников потребовали провести проверку изложенных фактов и принять соответствующие меры. Вместе с тем выход расследования о «группах смерти» вызвал шквал критики и обвинений в адрес «Новой» — издание упрекали в предвзятости и искажении фактов. Некоторые и вовсе углядели в этой ситуации возможность для дополнительного ужесточения интернет-цензуры в России.

 

Довольно скептически к этому расследованию отнеслась и экс-комиссар движения «Наши» Кристина Потупчик, которая в своей авторской колонке, написанной для «Реального времени», заявила о том, что «группы смерти», «синие киты» и прочее — не более, чем городская легенда, а принятие ее всерьез может понести за собой катастрофические последствия. Вместе с тем Потупчик резко отреагировала на своей странице в «Фейсбуке» на пост создателя проекта TheQuestion Тони Самсоновой, в котором она сообщала следующее: «На все переходы на сайт из поиска по ключевым словам «синий кит» теперь стоит страница, на которой указаны номера телефонов людей, которым можно позвонить и поговорить в трудной ситуации».

 

Как оказалось, сайт проекта TheQuestion в последние месяцы периодически подвергался «атакам» пользователей, пытающихся выяснить с помощью этого сервиса, что такое «группы смерти», «синие киты» и где их можно найти. В результате создатели проекта решили перенаправлять всех любопытствующих на специально созданную для них страницу. Забегая вперед скажем, что основатель TheQuestion Тоня Самсонова также выскажется по данной теме.

 

 

«Реальное время» побеседовало с гештальт-терапевтом, руководителем проекта детских и подростковых тренингов «Взрослеем вместе» Дарьей Рязановой, которая рассказала о том, почему подобные «игры» завлекают подростков, стоит ли обсуждать с ребенком тему суицида и по каким причинам в России увеличивается число подростковых самоубийств.

 

— Честно говоря, я не знаю, есть ли реальные взрослые, которые стоят за такими группами. Но, может быть, я просто плохо знаю этот вопрос…

Отмечу, что во все времена подросткам было интересно создавать тайные группы, с рискованными приключениями. «Тимур и его команда», «Общество мертвых поэтов», «Молодая гвардия» — это далеко не полный перечень литературных описаний таких групп. Конечно, можно сказать, что там подростками двигали «благие цели». Но я думаю, что в первую очередь ими двигало стремление к риску и запрету. Хотя, возможно, это не самые удачные примеры.

 

 

— Повторюсь еще раз: я не уверена, что этим действием руководят взрослые. Единственная группа, с которой я лично имела дело, — ее точно создали сами подростки.

 

— Подростки ищут ярких сильных впечатлений. Впервые сталкиваются со страхом смерти. А один из способов совладения со страхом — пойти на него, как это ни странно.

 

Но вместе с тем подростки нуждаются в тех, кто их слышит и понимает. Кому интересны не только их оценки в школе и планы по поступлению в вуз. Им нужны люди, которые видят, что-то чувствуют и переживают. Подростки сталкиваются с противоречивым взрослым миром. И в этих группах они зачастую находят поддержку.

 

 

— Вообще, я думаю, что интернет тут не при чем. Но уменьшение реальных, а не виртуальных контактов — одна из причин. Но я категорически против того, чтобы залезать в интернет, вскрывать аккаунты и лишать ребенка интернета. Они здесь умнее нас, лазейки найдут, а доверие родители потеряют.

 

 

— На эту тему говорить нужно обязательно. Даже если подозрения в суициде нет. Огромное заблуждение родителей — если спрошу, подтолкну. Все работает как раз наоборот. Поймите поговорку «кто говорит о суициде, тот его не делает». Если подросток может выговориться, найти понимание, но не осуждение, если он узнает опыт родителей о переживаниях (а не о том, что в это время я уже деньги зарабатывал и человеком был), то, может быть, такие группы прекратят свое существование.

 

 

— Понять, склонен ли ребенок к суициду, не всегда возможно. Но должно насторожить следующее: вскользь бросаемые фразы о смерти, изменившееся настроение в течение длительного времени, пропуски школы, постоянное нахождение в собственной комнате, уменьшение реальных контактов. Некоторые могут начать раздавать свои вещи, которыми раньше дорожили.

 

Думаю, тут можно сказать и о группах суицидных, и о харассменте (нанесение себе повреждений — подростки режут себе руки, ноги, это довольно часто бывает). Но харассмент — не всегда предвестник суицида.

 

 

— Статистики увеличения подростковых суицидов у меня нет, но то, что дети стали в целом более сложные, с большим количеством отклонений от нормы, психически более хрупкими — это несомненно. А общество в целом требует быть уверенными, делать карьеру, все успевать и при этом всегда быть на позитиве. Такой разрыв между социальной желательностью и реальностью подростков может вызвать сильные переживания и мысли о неуместности в таком обществе.