В Москве умер первый ребенок из-за новой болезни, вызванной COVID-19 (ВИДЕО)

Историю борьбы за детскую жизнь РИА Новости рассказала Анна Паршикова, мать Маши.

 

 

Маруся, как звали ее родители, поступила в приемное отделение вечером 18 мая, а 23-го скончалась за закрытыми дверями реанимации. Мать к ней не пустили: у девочки был COVID-19, в крови обнаружили антитела IGM — они вырабатываются в острой фазе болезни.

 

Новость о том, что у дочери коронавирус, потрясла родителей: во время эпидемии они самоизолировались на даче и никто не контактировал с COVID-инфицированными. Правда, в апреле недолго и не очень серьезно переболели все домочадцы — чем, не знают до сих пор.

 

"У дочки поднялась температура под сорок. Мы были в Домодедовском районе, приехала местная скорая. Врачи заподозрили энтеровирусную инфекцию, сказали, ничего страшного — но, если лихорадка продержится больше трех суток, вызывайте бригаду опять. Через два дня Маруся начала бегать и скакать как обычно — будто рубильник дернули, — вспоминает Анна. — Зато слегла я: слабость, озноб, но пониженная температура. После такие же симптомы появились у мужа. Мы и подумать не могли, что это COVID-19. У меня в крови нет антител. Либо я бессимптомник, либо вообще не болела, либо тестирование врет — загадка. Вообще с коронавирусом больше вопросов, чем ответов. Муж и сын будут сдавать анализ — это важно, ведь мы тогда находились с родителями и немолодой няней, могли их заразить".

 

 

Через три недели после выздоровления у Маруси снова подскочила температура — 39.

 

"Два дня я пыталась вызвать кого-нибудь — хоть платно, хоть бесплатно. Все бесполезно. На третий день у дочери сильно опух лимфоузел на шее, и мы вернулись в Москву. Врач из поликлиники сказал: похоже на мононуклеоз (инфекционное заболевание, для которого характерны лихорадка и воспаление лимфоузлов. — Прим. ред.). Доктора приходили практически ежедневно — и платные, и участковые. Все твердили одно и то же. Но потом я увидела на ножках девочки сыпь и скинула фото приятельнице, педиатру. Та заволновалась: "Срочно вызывай скорую, похоже на Кавасаки". Тут у меня волосы зашевелились".

 

Приехала бригада. Марусю осмотрели и предположили, что это просто аллергия на антибиотик, однако на всякий случай госпитализировали в Морозовскую больницу. По словам Анны, двое суток никто, кроме единственного дежурного врача, и слышать не хотел, что у малышки, возможно, синдром Кавасаки. "Но надо отдать должное: начиная с третьего дня помогали дочери всем чем могли. У меня уже нет сил и желания кого-то судить. Все равно мы никогда не узнаем, было ли что-то сделано не так", — вздыхает Анна.

 

 

Даже когда дочь попала в реанимацию, Паршикова не верила, что Маруся умирает. Казалось, вот-вот кризис минует.

 

"Сейчас понимаю, что мой мозг перешел в режим самосохранения. Нет, я действовала: звонила, писала, трясла всех. Но когда твой ребенок угасает на глазах, сознание будто ставит блок и все как в тумане. Я убеждала себя: еще чуть-чуть и все наладится. Даже спросила: "Вы нас из реанимации пока не переводите?" На меня посмотрели как на идиотку. Видимо, доктора уже все понимали. Но мне-то никто ничего не говорил".

 

Маруся "сгорела" за семь дней. Потом врачи объяснили Анне: у девочки был Кавасаки-подобный синдром, вызванный коронавирусом. Он привел к обширному поражению внутренних органов. "Совсем недавно дочь выглядела как нормальный ребенок, которому просто нездоровится. Вскрытие показало: у нее чудовищные повреждения внутренних органов. "Вы такое раньше видели?" — допытывалась я у врачей. Мне ответили, что так обычно бывает после длительного онкозаболевания или при иммунодефиците. А здесь неделя — и все", — описывает Паршикова.

 

 

Анна не собирается "воевать" с больницей, но ей важно придать огласке свою историю. "Не для того, чтобы кого-то наказать, — мы хотим, чтобы люди знали об этой болезни".

 

Никто, переживает Паршикова, даже не подозревает, что жизнь детей в опасности. "На днях по ТВ сказали, что в Москве нет ни одного ребенка с этим синдромом. Я была в ужасе. Вместо того чтобы предупредить родителей, дезинформируют многомиллионную аудиторию. Это преступление, — считает она. — Даже сейчас в Морозовской больнице есть дети с этим диагнозом. Мне пишут сотни людей, я рассказываю им о симптомах дочери и, конечно, советую обратиться за помощью — ведь я ни в коем случае не врач".

 

 

Заведующий кафедрой педиатрии Медицинского института РУДН и консультант-пульмонолог Морозовской больницы Дмитрий Овсянников объяснил, что еще в начале весны мировое врачебное сообщество обнаружило новый детский недуг — мультисистемный воспалительный синдром, ассоциированный с COVID-19. Другое название — Кавасаки-подобная болезнь.

 

"Сигналы из других стран поступали уже с марта, на сегодняшний день известно о 600 случаях. Провели детальный анализ того, как развивалось заболевание, у 120 пациентов из Великобритании, Франции, США, Италии. Один ребенок погиб, то есть летальность — меньше одного процента", — уточнил Овсянников.

 

Прежде всего, по его словам, нужно обращать внимание на классические признаки синдрома Кавасаки. Их шесть: лихорадка, изменения слизистых оболочек (красные губы, земляничный или малиновый язык), отек ладоней и ступней, конъюнктивит, увеличение лимфоузлов, особенно шейных, а также разнообразная сыпь. У детей с мультисистемным воспалительным синдромом могут быть не все симптомы, но даже некоторые из них должны насторожить родителей и врачей. Не стоит игнорировать и специфические черты новой болезни.

 

Фото: скриншот видео