Монологи родителей учеников гимназии №175 спустя месяц после трагедии: боль не проходит

 

Фирдана Галимзянова, мама ученицы 8А. Ее дочь погибла от рук убийцы.

 

 — Аллах подарил мне дочь Зульфию и забрал ее. Моему старшему сыну в этом году исполняется 30 лет.  А Зульфия была незапланированным ребенком, мне было уже 40 лет. Наша девочка была золото, стеснительная, я и сама такая, да и отец у нее не бойкий. Но Зульфия не давала себя в обиду никогда, могла за себя постоять. Она была свет моих очей, подарок Всевышнего. У моего сына пока нет детей, но, если мне суждено увидеть внуков, я бы не хотела, чтобы они учились в 175-й гимназии.

 

Мы живем недалеко от школы, но я хотела еще после 4-го класса Зульфию перевести в другой лицей, где учился мой сын, но она не хотела уходить, привыкла к классу. Мне и тогда не нравилась 175-я гимназия, как будто чувствовала. Но дочь была против, она очень тяжело сближается с людьми и не хотела менять окружение. Она была очень скромной, тихой, даже во время перемен не бежала куда-то, а тихонько сидела и рисовала. Учителя очень ее хвалили, говорили, что очень воспитанная девочка.

 

Еще хочется поговорить с классным руководителем Дилярой Ахмадулловной (она была тяжело ранена и продолжает лечение в Москве — прим. ред.), как она выйдет из больницы. Я слышала, что Диляра Ахмадулловна несколько раз подходила к руководству, просила наладить громкую связь, но все пропускали мимо ушей. Не знаю, насколько это правда. А директор ни разу с нами, с теми, кто потерял детей, не встретилась, наверное, боится в глаза посмотреть. Остальные учителя приходили к нам домой, а вот директор нет.

 

О стрельбе я узнала случайно, в этот день я испекла печенье в Малых Клыках, там у меня ИП, и хотела отвезти их в интернат в Дербышках как фитр-садака перед ураза-байрамом. Только собралась ехать — в WhatsApp пришло сообщение из родительской группы… Сейчас и работу забросила, смысла в жизни нет, да и здоровья не стало.

 

Нам пока следственный комитет не рассказал, как и когда убили нашу дочь. Она сидела на первой парте со своей подругой Алисой, вместе они и полегли. У Зульфии ноги выглядывали из-за парты, у Алисы — лицо. Не знаю, как они умерли, то ли прятались под парту или пытались бежать. Следствие только один раз вызывало и на этом все.

 

Мне не понятно, почему его [Галявиева] родители оставили одного, если он больной, то почему не показали врачам или не положили в больницу? Что это за родители, я поражаюсь этому. Он назвал наших детей биомусором, а у самого отец работает на мусоровозе. Галявиева я раньше никогда не встречала, хотя в школе его некоторые знают.

 

Я сейчас нахожусь в разводе с мужем,  нам на следующий день после случившегося уже выдали по 500 тысяч рублей, психолог мне раз в неделю звонит, недавно позвонили из администрации, предложили путевку. У меня здоровья нет совсем, тем более, после такого оно вообще пошатнулось. Похороны организовало государство, спасибо, землю выделили, я и себе взяла участок под могилку, думаю, долго жить не буду, уйду к своей дочери… Больше не могу говорить, простите.

 

 

 Юлия Кистанова, мама ученика из 7Б.  Ее сын в момент стрельбы был в кабинете на первом этаже — около этого кабинета Галявиев заложил бомбу. Дети выпрыгивали из окон.

 

— Первое время у сына был шок, отходил минимум неделю. Потом стал осознавать и постоянно в школе ходили, свое расследование вели. Обсуждали между собой. Дома на эту тему он пока еще не говорит. Сейчас вроде бы по чуть-чуть отходим. Но постоянно лечимся у психологов и психиатров, проблемы еще остались.

 

Кто виноват? Сложно сказать однозначно. С родителями мы эти темы стараемся не обсуждать, потому что дети при нас постоянно, стараемся не травмировать. То, что сейчас ужесточают оборот оружия — знаете, кому надо, они и так выйдут с оружием. Да, думаю, что закон тут не поможет: ну не будет оружия, будет нож. Если человек идет убивать, ему без разницы, какое оружие, как мне кажется. А по поводу безопасности могу сказать только одно: если бы был ЧОП, с оружием бы в школу не пустили. Но, с другой стороны, если человек идет с оружием, что может сделать ЧОП? Просто были бы еще раненые или трупы. То, что было ограждение, тревожные кнопки, оповещение пусть и не во всех классах сработало, но тот факт, что у большинства сработало, и люди смогли закрыться — это большой плюс. Это могло случиться в любой школе, а они у нас не оборудованные. Если была бы другая школа, может, было бы больше жертв. Я думаю, что наш директор правильно сделала, что было это дополнительное ограждение, тревожные кнопки и оповещение в классах. Директор сейчас очень переживает. Она наших деток любит, она за каждого, даже за самых хулиганов, и то волнуется.

 

Что по поводу того, виноват он [Галявиев] или не виноват… Может, он был недолюбленный, по жизни обиженный. Говорят, что учителя его обижали, это можно понять. Потому что многим учителям сейчас действительно все равно: если в советские времена учитель пытался донести до ребенка предмет, давал возможность исправить, то сейчас это им не нужно, потому что они загружены другой работой, и им просто не до деток. Когда учитель ребенку отказывает в чем-то, это у него откладывается в голове, ему обидно. И эти обиды, они, может, скопились у него в голове. Это мое личное мнение. Учителя не виноваты в том, что загружены другой работой. А все образование построено на том, чтобы учитель был как «вспомогательный человек». А вся нагрузка ложится на родителей и интернет.

 

Честно — пусть он сгниет в тюрьме. Чтобы заживо его крысы сжирали после такого поступка. Потому что смерть — это легкое наказание для него. Столько горя он принес людям, которые вообще к нему никакого отношения не имеют! Столько жизней унес невинных деток! А сколько из пострадали психологически — они до сих пор плачут!

 

Мой сын до сих пор не проплакался, он не может, он все держит в себе. Он не может это отпустить. И как это аукнется — я не знаю. Тем более такой возраст [13 лет] — они сейчас слушают не родителей, а сверстников и интернет — и не дай бог у кого-то что-то переклинит! Тем более сейчас последователей у этого подонка достаточно много в интернете… Неизвестно, что и как будет дальше с детьми, которые получили именно психологическую травму. Как у них мозг сработает? Мы столкнулись с тем, что дети из других школ, с которыми они общаются, в одном дворе гуляют, начинают издеваться: мол, что ты переживаешь, вышел бы да и по башке ему дал… Когда им такое говорят, это еще дополнительная травма!

 

Какие уроки вынесли после трагедии? Больше общаться с детьми. На любые темы. Нужно постоянное общение, чтобы понимать, что у ребенка в голове.

 

 

Рустам Хайруллин, имам мечети «Гаиля», двое его сыновей учатся в гимназии № 175. Старший — ученик 8А (все погибшие дети были его одноклассниками) — чудом остался жив, младший, третьеклассник, был ранен и лежал в больнице.

 

— В тот день приближался ураза-байрам, и мы во дворе мечети планировали провести праздник для детей, расчищали территорию для его проведения — убирали строительный мусор вокруг возводимого медресе, готовили площадки под установку  батутов, дорогу для паровозиков, где должны были ездить пони. Неожиданно услышали громкий хлопок, рядом с нами делают магистральную дорогу, было ощущение, что КАМАЗ что-то громко выгрузил и кузов громко закрыл. Но потом стали слышны машины с сиренами, побежали люди, и мы, кто был в мечети, все тоже побежали к школе. По дороге узнали, что в гимназии № 175 произошел взрыв.

 

Да, все мои дети связаны с этой школой. Дочь Алия закончила в прошлом году школу, сейчас учится на педагога в колледже. Ахмад учился в том самом 8А, который больше всех пострадал, в 3В учился Амин, который получил огнестрельные ранения. Еще есть сын Али, он в этом году пойдет в первый класс.

 

Так вот, двое сыновей были на уроках, я сразу позвонил жене, она была в мечети и побежала следом за мной. Искали своих детей, помогали другим, например, долго вытаскивали одноклассников старшего сына из 8А, они все были окровавленные. Спрашиваем: «Где Ахмад?» Они не знают, конечно, в голову лезли разные мысли. Мы благодарны Всевышнему, что он сохранил наших детей.

 

Ахмад не пострадал, но похоронил 7 одноклассников. Что его спасло? Как оказалось, сын знал, как действовать. Он рассказывает, что их учили на уроках ОБЖ: в таких случаях нужно спрятаться под парту и не двигаться. Ахмад притворился мертвым, Галявиев стрелял в его сторону, но видимо, в основном, по движущимся объектам, это и спасло моего сына. Конечно, он пережил страшный стресс, там в крови лежали его одноклассники. Сын до сих пор, если в телевизоре звучит сирена или показывают машину скорой помощи, вскакивает. Ахмад с того дня не ходил в школу, именно их класс 8А освободили от учебы, остальные были на дистанционке, а выпускные классы в другой школе продолжили обучение.

 

А раненный сын, третьеклассник, все это время пролежал в больнице, Амин находился в ДРКБ, мы очень благодарны врачам. В Москву не хотели ехать, дома же и стены помогают. Его уже выписали, ходит на перевязки, с ним работают врачи, психологи. Те события его не отпускают. Рассказывает, что они с друзьями, раненные, побежали, перелезли через забор и их пустили в дом близ школы. Я с ним поехал, чтобы посмотреть на этот дом, сказать спасибо впустившим Амина и его друзей в подъезд. И, когда ехали возле школы, сын резко спрятался под дверь машины, у него до сих пор страх, что будут стрелять. Как ранили сына? Мы не знаем, с окна убийца стрелял или с лестницы, или из класса. У 3В был конец урока физкультуры на улице и все пошли на построение, чтобы идти обратно в класс. У Амина в классе четыре больших друга, все пострадали. Погибших, слава Богу, нет, сейчас один парень тяжелый в Москве, Арслан, молимся за его здоровье, чтобы он быстрее выздоровел и вернулся домой.

 

Дети говорили, что в кабине 8А класс тихо звучало оповещение, звук шел, но очень тихо. Кто в этом виноват, учитель? Учитель не виноват, во многих школах такого оповещения вообще нет. Хотя, возможно, мне легко рассуждать, так как мои дети остались живы, хотя и ранены. У нас в классе было три Амира, все погибли. У одного ученика мама-учительница была в соседнем классе, она закрыла дверь, не пустила убийцу, а в это время убивали ее сына за стеной. Не дай Бог никому пережить такое!

 

Наша классная руководительница Диляра Ахмадулловна сейчас в Москве, в больнице, была в реанимации. До этого о состоянии узнавали через мужа, недавно связались с ней, она поговорила с Ахмадом, потом, когда передал трубку жене, они обе поплакали. Она вела в нашем классе татарский язык в тот день, она встретила первой убийцу… Наш класс был татарским, да, программа обучения шла на русском, но воспитательная работа, разговоры на перемене — все идет по-татарски.

 

Когда нас, родителей всех собрали, директор школы прямо на колени вставала, плакала, ее родители поднимали, она извинялась, хотя директор-то причем? Директор ведь не убил детей наших…

 

Да, общаемся, с другими учениками школы, всем очень тяжело, недавно приводили в мечеть ребенка, который даже не видел как стреляли, хотя был в этой школе, он ночью просыпается и боится. Меня просили провести обряд өшкерү, то есть сделать читку аятов Корана, еще приводили ребенка, который даже никогда не был в нашей школе, вообще еще маленький, но, узнав о стрельбе, стал бояться ходить в детский сад, родители говорят, что закатывает настоящую истерику. Конечно, события месячной давности отразились на всем микрорайоне. И Ахмад говорит, что часто вспоминает друзей, которых теперь нет.

 

Мы думаем сейчас о новом учебном годе, пока дети не готовы возвращаться в старую школу. Не знаю, что будет к 1 сентября. Этот вопрос и среди родителей поднимается: переводиться ли всем классом в другую гимназию? Следующий учебный год выпускной для 9-х классов — сдают ОГЭ. Мы надеемся, что в школе пройдет такой ремонт, чтобы, если дети пойдут туда, они бы ее не узнали.

 

Кто виноват? Виноваты все — и мы, и мечеть, что мы не успели достроить медресе, не успев достучаться до сердца парня-убийцы, татарина, этнического мусульманина. Я у наших аксакалов-прихожан спрашивал, был ли кто-то у Галявиевых в гостях на аш, приглашали ли они читать дома Коран? Никто не был. Может, они приходили в мечеть «Гаиля»? Нет, не приходили…

 

Собираемся проводить поминки — 40 дней, для мусульман это свято. Надо с родителями обсудить, в каком формате проводить, возможно, собравшись в мечети. Может, в строящемся медресе, там у нас ведь ифтары проходили, внутри сейчас идут отделочные работы, штукатурка, сейчас газ проводим, работы там много. Медресе строим как раз для того, чтобы дети были духовно воспитаны, если бы тот человек верил в Бога, он не называл бы себя так.

 

Мы понимаем, что в любой вере прописано, — смерть за смерть, око за око. Если человек убил, он и свою душу должен отдать, во всех религиях так. Но здесь следующий шаг важен: он, уходя из этого мира, уйдет с грехом на душе или раскаявшимся? Конечно, мы, как священнослужители, хотели бы, чтобы он раскаялся, чтобы попросил прощения, чистосердечно раскаялся, к нему же в любом случае будет применена высшая мера наказания. Чтобы он, уходя отсюда, не ушел с грузом греха на душе, а ушел раскаявшимся. К сожалению, и в интервью его отца мы не увидели раскаяния, слов прощения. Шайтан поклялся, что будет сбивать людей с истинного пути и большинство людей попадет в ад. Если убийца уйдет, не покаявшимся, то его ждут вечные муки ада. Мы не хотим, чтобы он пошел путем шайтана.

 

И еще одно обращение к вам, в газету. Его иногда называют «стрелком», это для нас тоже больно. Мы не считаем его стрелком, он бандит и убийца, покушавшийся на наших детей.

 

Альфред Мухаметрахимов, Анастасия Гусева

Фото: Татар-информ